Неточные совпадения
Реформы, затеянные Грустиловым, были встречены со
стороны их громким сочувствием; густою
толпою убогие люди наполняли двор градоначальнического дома; одни ковыляли на деревяшках, другие ползали на четверинках.
Вдруг, в
стороне, из глубины пустого сарая раздается нечеловеческий вопль, заставляющий даже эту совсем обеспамятевшую
толпу перекреститься и вскрикнуть:"Спаси, Господи!"Весь или почти весь народ устремляется по направлению этого крика.
На правой
стороне теплой церкви, в
толпе фраков и белых галстуков, мундиров и штофов, бархата, атласа, волос, цветов, обнаженных плеч и рук и высоких перчаток, шел сдержанный и оживленный говор, странно отдававшийся в высоком куполе.
Войдя в залу, я спрятался в
толпе мужчин и начал делать свои наблюдения. Грушницкий стоял возле княжны и что-то говорил с большим жаром; она его рассеянно слушала, смотрела по
сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их разговор.
Но
толпа вдруг зашумела, и со всех
сторон раздались голоса: «Ведут… ведут!.. козаки!..»
В
толпе безобразничал один пьяный: ему все хотелось плясать, но он все валился на
сторону.
Два парня из
толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей
стороны.
Гоголь и Достоевский давали весьма обильное количество фактов, химически сродных основной черте характера Самгина, — он это хорошо чувствовал, и это тоже было приятно. Уродливость быта и капризная разнузданность психики объясняли Самгину его раздор с действительностью, а мучительные поиски героями Достоевского непоколебимой истины и внутренней свободы, снова приподнимая его, выводили в
сторону из
толпы обыкновенных людей, сближая его с беспокойными героями Достоевского.
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на берегах; Самгин хорошо видел все, что творится в ней, видел, но не понимал. Казалось ему, что
толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита в пеструю кучу теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок в
сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и особенно разрушал слитный гул чей-то пронзительный крик...
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул в узкий коридор между вагонами и попал в
толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина, а на той
стороне паровоза кричал жандарм, кричали молодые голоса...
Он еще не бежит с
толпою, он в
стороне от нее, но вот ему уже кажется, что люди всасывают его в свою гущу и влекут за собой.
После Ходынки и случая у манежа Самгин особенно избегал скопления людей, даже публика в фойе театров была неприятна ему; он инстинктивно держался ближе к дверям, а на улицах, видя
толпу зрителей вокруг какого-то несчастия или скандала, брезгливо обходил людей
стороной.
Пошли не в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они торчали в окнах домов, точно в ложах театра, смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал в хвосте демонстрации, потому что она направлялась в
сторону его улицы. Эта пестрая
толпа молодых людей была в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Когда арестованные, генерал и двое штатских, поднялись на ступени крыльца и следом за ними волною хлынули во дворец люди, — озябший Самгин отдал себя во власть
толпы, тотчас же был втиснут в двери дворца, отброшен в
сторону и ударил коленом в спину солдата, — солдат, сидя на полу, держал между ног пулемет и ковырял его каким-то инструментом.
«На Выборгской
стороне? — сравнивал Клим Самгин, торопясь определить настроение свое и
толпы. — Там была торжественность, конечно, другого тона, там ведь не хоронили, а можно сказать: хотели воскресить царя…»
Несколько человек заменяли ей
толпу; то что другой соберет со многих встреч, в многие годы и во многих местах, — давалось ей в двух, трех уголках, по ту и другую
сторону Волги, с пяти, шести лиц, представлявших для нее весь людской мир, и в промежуток нескольких лет, с тех пор, как понятия у ней созрели и сложились в более или менее определенный взгляд.
Куры, петухи, голуби торопливо хватали, отступали, как будто опасаясь ежеминутного предательства, и опять совались. А когда тут же вертелась галка и, подскакивая боком, норовила воровски клюнуть пшена, девушка топала ногой. «Прочь, прочь; ты зачем?» — кричала она, замахиваясь, и вся пернатая
толпа влет разбрасывалась по
сторонам, а через минуту опять головки кучей совались жадно и торопливо клевать, как будто воруя зерна.
Среди круга многие катались верхом, а по обеим
сторонам экипажей, по аллее и по полю, шли непрерывной
толпой тагалы и тагалки домой из гавани, с фабрик, с работы.
Мы молча слушали, отмахиваясь от мух, оводов и глядя по
сторонам на большие горы, которые
толпой как будто шли нам навстречу.
К обеду, то есть часов в пять, мы, запыленные, загорелые, небритые, остановились перед широким крыльцом «Welch’s hotel» в Капштате и застали в сенях
толпу наших. Каролина была в своей рамке, в своем черном платье, которое было ей так к лицу, с сеточкой на голове. Пошли расспросы, толки, новости с той и с другой
стороны. Хозяйки встретили нас, как старых друзей.
Мы въехали в город с другой
стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам
толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали к крепости, но на мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять в линии колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из
толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в ряды экипажей.
Вы едва являетесь в порт к индийцам, к китайцам, к диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как в Петербурге; является портной, с длинной косой, в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете на берег — жители не разбегаются в
стороны, а встречают
толпой, не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету, носилки, проводить в гостиницу.
Жажда наживы согнала сюда людей со всех
сторон, и эта разноязычная и разноплеменная
толпа отлично умела понять взаимные интересы, нужды и потребности.
Мужики, в изорванных под мышками тулупах, отчаянно продирались сквозь
толпу, наваливались десятками на телегу, запряженную лошадью, которую следовало «спробовать», или, где-нибудь в
стороне, при помощи увертливого цыгана, торговались до изнеможения, сто раз сряду хлопали друг друга по рукам, настаивая каждый на своей цене, между тем как предмет их спора, дрянная лошаденка, покрытая покоробленной рогожей, только что глазами помаргивала, как будто дело шло не о ней…
Двух минут не прошло, как уже вся
толпа отхлынула в разные
стороны — и на земле, перед дверью кабака, оказалось небольшое, худощавое, черномазое существо в нанковом кафтане, растрепанное и истерзанное… Бледное лицо, закатившиеся глаза, раскрытый рот… Что это? замирание ужаса или уже самая смерть?
— Что для меня полезнее! Вы знаете, я очень не богата. С одной
стороны, нерасположение к человеку; с другой — господство над ним, завидное положение в обществе, деньги,
толпа поклонников.
Вдруг раздались крики погони, карета остановилась,
толпа вооруженных людей окружила ее, и человек в полумаске, отворив дверцы со
стороны, где сидела молодая княгиня, сказал ей: «Вы свободны, выходите».
— Добро, добро! — раздается в
толпе, — ужо барыня тебя на все четыре
стороны пустит, а теперь пошевеливайся-ко, поспевай!
На балы если вы едете, то именно для того, чтобы повертеть ногами и позевать в руку; а у нас соберется в одну хату
толпа девушек совсем не для балу, с веретеном, с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет и глаз в
сторону; но только нагрянут в хату парубки с скрыпачом — подымется крик, затеется шаль, пойдут танцы и заведутся такие штуки, что и рассказать нельзя.
В одном месте парубки, зашедши со всех
сторон, окружали
толпу девушек: шум, крик, один бросал комом снега, другой вырывал мешок со всякой всячиной.
Прилавки и полки левой
стороны булочной, имевшей отдельный ход, всегда были окружены
толпами, покупавшими фунтиками черный хлеб и ситный.
Посредине бульвара конные жандармы носились за студентами. Работали с одной
стороны нагайками, а с другой — палками и камнями. По бульвару метались лошади без всадников, а соседние улицы переполнились любопытными. Свалка шла вовсю: на помощь полиции были вызваны казаки, они окружили
толпу и под усиленным конвоем повели в Бутырскую тюрьму. «Ляпинка» — описанное выше общежитие студентов Училища живописи — вся сплошь высыпала на бульвар.
В город со всех
сторон брели
толпы голодающих, — это был авангард страшной голодной армии.
Слышен собачий визг. Очумелов глядит в
сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина, прыгая на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гонится человек в ситцевой крахмальной рубахе и расстегнутой жилетке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед, падает на землю и хватает собаку за задние лапы. Слышен вторично собачий визг и крик: «Не пущай!» Из лавок высовываются сонные физиономии, и скоро около дровяного склада, словно из земли выросши, собирается
толпа.
Я своими глазами видал, как целые
толпы крестьян и крестьянок, с метлами в руках, производили такое опаливание; они шли по обеим
сторонам нарочно пущенного и бегущего, как ручей, огня, тушили его боковые разливы и давали ему надлежащее направление.
Говор многоголосной
толпы, выкрикивания евреев-факторов, стук экипажей — весь этот грохот, катившийся какою-то гигантскою волной, остался сзади, сливаясь в одно беспрерывное, колыхавшееся, подобно волне, рокотание. Но и здесь, хотя
толпа была реже, все же то и дело слышался топот пешеходов, шуршание колес, людской говор. Целый обоз чумаков выезжал со
стороны поля и, поскрипывая, грузно сворачивал в ближайший переулок.
Но капитан уже опомнился и уже не слушал его. В эту минуту появившийся из
толпы Рогожин быстро подхватил под руку Настасью Филипповну и повел ее за собой. С своей
стороны, Рогожин казался потрясенным ужасно, был бледен и дрожал. Уводя Настасью Филипповну, он успел-таки злобно засмеяться в глаза офицеру и с видом торжествующего гостинодворца проговорить...
Пестрая говорящая
толпа наполняла тротуар солнечной
стороны, сгущаясь около особенно бойких мест и постепенно редея по мере приближения к Аничкину мосту.
Выбраться из
толпы, которая была слишком наэлектризована этой торжественной минутой, было не так-то легко, и только при помощи казаков и личном усердии станового и исправника Лаптева наконец освободили от сыпавшихся на него со всех
сторон знаков участия. Пришлось пробираться до экипажа через живую стену.
По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В воротах фабрики стояла
толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую
толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну
сторону, к стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих.
Несколько человек солидно отошли от
толпы в разные
стороны, вполголоса переговариваясь и покачивая головами. Но все больше сбегалось плохо и наскоро одетых, возбужденных людей. Они кипели темной пеной вокруг Рыбина, а он стоял среди них, как часовня в лесу, подняв руки над головой, и, потрясая ими, кричал в
толпу...
Толпа колыхалась, люди беспокойно поднимали головы кверху и заглядывали вдаль, во все
стороны, нетерпеливо ожидая.
Мать схватилась руками за грудь, оглянулась и увидела, что
толпа, раньше густо наполнявшая улицу, стоит нерешительно, мнется и смотрит, как от нее уходят люди со знаменем. За ними шло несколько десятков, и каждый шаг вперед заставлял кого-нибудь отскакивать в
сторону, точно путь посреди улицы был раскален, жег подошвы.
Расталкивая
толпу, полицейские бросились к оратору, а он, тесно окруженный со всех
сторон, кричал, взмахнув рукой...
Недалеко от нее, на узкой дорожке, среди могил, полицейские, окружив длинноволосого человека, отбивались от
толпы, нападавшей на них со всех
сторон.
Там, наверху, над головами, над всеми — я увидел ее. Солнце прямо в глаза, по ту
сторону, и от этого вся она — на синем полотне неба — резкая, угольно-черная, угольный силуэт на синем. Чуть выше летят облака, и так, будто не облака, а камень, и она сама на камне, и за нею
толпа, и поляна — неслышно скользят, как корабль, и легкая — уплывает земля под ногами…
Разбитной (смотря на него с изумлением, в
сторону). Вот пристал! (Громко.) Нет, это дедушка того Желвакова… (К Налетову.) Et voici notre existence, mon cher! tous les jours nous sommes exposés aux sottes questions de ce tas de gens qui puent, mais qui puent… pouah! [Вот каково наше существование, дорогой мой! каждый день нас осаждает глупыми вопросами эта
толпа людей, от которых воняет, так воняет… фу! (франц.)]
Эта ехидная гадина, порождение провинцияльного клиентизма, угрюмо озирается во все
стороны, как бы выискивая в
толпе жертву, на которую можно было бы ему нашептать в уши Марье Ивановне.
Перед глазами у вас снует взад и вперед пестрая
толпа; в ушах гудит разноязычный говор, и все это сопровождается таким однообразием форм (вечный праздник со
стороны наезжих, и вечная лакейская беготня — со
стороны туземцев), что под конец утрачивается даже ясное сознание времен дня.
А всё те же звуки раздаются с бастионов, всё так же — с невольным трепетом и суеверным страхом, — смотрят в ясный вечер французы из своего лагеря на черную изрытую землю бастионов Севастополя, на черные движущиеся по ним фигуры наших матросов и считают амбразуры, из которых сердито торчат чугунные пушки; всё так же в трубу рассматривает, с вышки телеграфа, штурманский унтер-офицер пестрые фигуры французов, их батареи, палатки, колонны, движущиеся по Зеленой горе, и дымки, вспыхивающие в траншеях, и всё с тем же жаром стремятся с различных
сторон света разнородные
толпы людей, с еще более разнородными желаниями, к этому роковому месту.